— Ну вот, — радостно взглянув на кувыркающуюся парочку сквозь мутные стекла огромных очков в черепаховой оправе и, поправив костлявой рукой малюсенькую седую гульку на загривке, баба Дуся вовсю спешила оторвать и свой кусочек счастья.

— Ну, баб Дусь… — умолял ее почти сквозь слезы "благодарный читатель", ну запишите на меня еще какую-то там книгу. Самую толстую, пожалуйста? Но только не…

— Э нет, шинок… — шепелявила баба Дуня и, отбросив на диво сильной рукой от члена Светку, хваталась беззубым ртом за него сама. — Хошь чуток…

Поэтому все Светкины ухажеры вовсю спешили управиться, пока баба Дуня корпит над формуляром.

И вот как-то Ванька Буркин лихо решил эту проблему — он организовал сбор денег бабке на выпивку. И теперь хоть до полночи можно было любить Свету — в библиотеке, просто на диване: баба Дуня все это время крепко спала, на полу возле нее стоял бутыль с самогоном, а во рту торчала трубка. Похрапывая во сне, баб Дуня делала сосательные движения. А в это время на диване вовсю сосала Света.

И всем им было во как хорошо.

1.

Варя. Брак не удался.

И тут в деревню возвратилась Варя.

Не выдержав ее непомерных запросов, ежедневных выпивок, скандалов и драк с другими женами, Ибрагим купил билет на самолет и самолично посадил Варю в его салон. Пристегнув бывшую жену к сиденью ремнями безопасности, он дал стюардессе тыщу баксов, и сказал, мол, смотрите, чтобы не убежала обратно.

Всю дорогу Варя кричала в иллюминатор, зовя Ибрагима и прося у него пощады, так что стюардессы, под конец не выдержав, вынуждены были заткнуть ей кляпом рот. Обессилевшую и зареванную, они высадили ее в столице и, пожалев, дали с собой немного денег. Именно за них Варя и купила билет на свой автобус.

Едва переступив за калитку родительского дома, Варя сразу же упала на траву и разрыдалась — конечно же, от счастья.

— О боже, — вопила Варя, так что ее громкий вой мгновенно разнесся по всей деревне и Света, которая в это время самозабвенно сосала у Петьки Зарубина, чуть не задохнулась от слишком глубоко проникшего ей в горло члена.

И, надо же такому случиться (Петьке было до боли досадно), от Вариного крика проснулась баба Дуня. Щелкнув вставной челюстью, она выплюнула изо рта трубку, сквозь которую сосала самогон, и так и ринулась пьяной поступью к Петьке.

— О нет, — закричал тот, — у Вас что там, уже все закончилось?

— Не-а, — сказала баба Дуня. — До утреца ешо ой как хватит. Но ты, милок, не юли. Я тебя в швоем… эээ… доме приняла, так что давай, не жалей, дай малеха и мне.

А потом она не по возрасту сильной рукой сбросила с дивана Светку и, ухватив Петра за член, так и всосалась в него, словно пиявка.

— Э, слышь, Петь? — Светка тем временем, пока баб Дуня сосала вместо нее, выглянула в окно и, увидев там распластанную по траве Варю, чуть не задохнулась от нехороших предчувствий. — А ты бы простил измену?

— Что? Кому? А чего? — из последних сил держась в тонусе (чтобы не обидеть баб Дуню, ведь в другой раз не пустит, старая извращенка), Петька Зарубин обливался потом.

— Да вон, Варька возвратилась.

— Гадина она… — все-таки изловчившись, Зарубин таки выдернул свой все еще твердый член из вдруг расслабившихся губ баб Дуни и, сняв из него вставную челюсть, схватив Кулакову за растрепавшуюся гульку, поволок ее в угол. Там, вставив бабке обратно в рот шланг от бутыли с водкой, он сделал ей контрольный пинок под зад — и библиотекарша энергично засосала.

— Вот и я то же говорю, — сказала Светка, как-то сразу утратившая всякое желание ЭТИМ заниматься. — Пойду я уже, наверное.

— А как же Ванька Буркин? — изумился Петр. — Ты что же, предлагаешь, чтобы у него отсосала Кулакова?

— Ну и пускай… — Светка стала уж очень равнодушна.

— Да ну. Она же пьяная вдрызг.

— Тогда… А знаете что? Да идите вы все к Варьке.

— А что? И правду, — посмотрел в окошко Петька.

А Светка больно укусила сама себя за палец. "Вот дура же я, — подумала она. — Вот так-вот запросто отдам ей обратно мужиков? А нет"

— Эй, Петька, — провожая грустным взглядом вдруг приободрившегося Зарубина, Света постаралась как-то исправить ситуацию. — А ты ведь вроде что-то говорил тут об измене? И что нельзя простить, и все такое…

— И вправду, — сказал Петька и, возвратившись назад, быстренько отымел Свету еще раз.

На этот раз он сделал это в попку.

Лежа после всего на диване, с задранными вверх ляжками, Света блаженно улыбалась, глядя в спину уходящего в дверь Петра. "А ведь шышь ей теперь", — думала она, наивно веря, что Петька клюнул на ее приманку "верность".

И зря. Потому что именно в это же время Варя, хорошенько прорыдавшись, наспех поздоровалась с родителями и, отдав им сдачу от билета, во всю прыть уже мчала к хлеву.

2.

Юля. Опять на ту же работу.

Юлька через месяц после возвращения Вари снова торговала в магазине и была на седьмом небе от счастья, потому что где еще в деревне найдешь такую хорошую работу.

С утра она хорошо мылась и ярко красилась, одевала красивые сережки и бежала по дороге, словно за нею гналась стая волков. Юля сильно боялась опоздать, потому что перед открытием ей нужно было успеть хотя бы отсосать у дяди Миши. А иначе…

— Если, Юль, такое случиться, что ты проспишь, — каждый раз, убирая после всего свой вялый член в штаны, предупреждал ее хозяин лавки, — то пол будешь мыть сама, поняла?

— Угу, — соглашалась с ним Юлька.

— И, самое главное. Если такое случиться, то не видать тебе премии.

— Угу.

Но больше ничем пригрозить Юльке дядь Миша не мог, он знал, если она захочет, то найдет себе такую же работу и в райцентре. А там, глядишь, и удерет из деревни прочь. И что ему тогда делать?

Дядь Миша уже три года был как импотент, до того, как у него впервые отсосала Юлька. Его жена — Глафира Павловна, бывшая математичка в школе, весь мозг ему выела еще по молодости, когда гоняла его, как двоечника, и вместо лечь в кровать да расставить ножки, до утра решала за письменным столом свои задачки. Ложилась только под утро, но и тогда, лежа с кислой миной, так нехорошо давала, что лучше бы и не давала вовсе.

И это просто было чудом, что дожив до шестидесяти лет, дядь Миша еще кое-как держался. В основном — из-за проституток, которых ему удавалось снять в райцентре. Целую неделю откладывая по рублю-пять, он в субботу вечером ехал в ресторан и там, дав на лапу официанту, имел свою утеху. Член его к тому времени порядком истрепался и разладился без нормальных тренировок, поэтому девчонки отдавались ему с огромной неохотой, и каждый раз требовали все большую оплату. А дядя Миша был сильно бережлив — он буквально считал каждую копейку. Поэтому как-то решил, что с него хватит.